«Креативная» Болотная и «народная» Поклонная: визуальный ряд митингов в российских СМИ[1]

Анастасия Кальк

Анастасия Кальк – студентка факультета социологии МГУ; участник Независимой исследовательской инициативы (НИИ митингов). Адрес для переписки: пр. Вернадского, 37, Москва, 119415, Россия. ans.kalk@gmail.com.

Ключевые слова: визуальный анализ, критика СМИ, митинги, образы митингующих, Россия

«Народный фронт – на Поклонной горе, оппозиция – на Болотной площади» (из репортажа «Первого канала»[2])

В российских СМИ, начиная с декабря 2011 года, постепенно происходит конструирование особого метаязыка, с помощью которого журналисты описывают текущий политический контекст. К изобретениям СМИ относится, в частности, представление о протестном движении как о революции «креативного среднего класса». В свою очередь, в противовес «безнадежному либеральному клубу высоколобых очкариков, отличающемуся высокомерным отношением к быдловатому обывателю» (Гришин 2012а), кремлевские политтехнологи усиленно подчеркивают «народный», низовой характер мероприятий в поддержку Путина[3]. Искусственно созданная оппозиция, с помощью которой дается характеристика социального состава протестных и провластных митингов, транслируется как в подконтрольных власти, так и в «независимых» либеральных СМИ. Интервью с участниками акций на Болотной площади, на Поклонной горе, на проспекте Сахарова, в Лужниках и т.д. (то есть с митингующими, которые находятся «по разные стороны баррикад»), собранные НИИ митингов в декабре 2011-го – июне 2012 года, не подтверждают представления журналистов о подобных отличиях в социальной структуре мобилизации[4].

Помня о том, что социология не должна избегать критики СМИ и медийных стереотипов[5] и призвана содействовать восстановлению того действительного положения дел, о котором журналистам, заботящимся о «красоте картинки», порой хотелось бы забыть, автор данной заметки предлагает «черновой», «промежуточный» вариант такого критического анализа. Такая практика была частью работы НИИ митингов уже в феврале–марте 2012 года, на волне растущего интереса к социальным и «социологическим» объяснениям в СМИ. Находясь на пересечении двух позиций – активистской и исследовательской, – участники НИИ митингов продолжали сбор полевых данных одновременно с публикацией текстов, в которых представлены результаты социологического анализа материалов различных информационных ресурсов. Тем самым НИИ митингов вносит свой «вклад» в необходимую демифологизацию уже сформированных представлений[6].

Непрерывное производство представлений

Центральные каналы телевидения и газеты оказываются основными источниками информации о происходящем для участников, привезенных или пришедших на акции в поддержку Владимира Путина: «[С: А как вы вообще информацию откуда узнаете?] Б: По телевизору. А: По-разному… два человека, три человека, вот. От друг дружки. [С: То есть в интернете новости не смотрите?] А: Нет» (23.02.2012, Москва, Лужники, двое мужчин, образование среднее, работники одной из муниципальных компаний).

Отметим, что активные пользователи интернета вовсе не застрахованы от стереотипных суждений или речевых клише. Однако, судя по собранным интервью, для участников протестных митингов интернет-публикации являются дополнительным и, в значительной мере, критическим источником интерпретаций, во многом способствующим рациональному и критическому восприятию событий[7]. Отсутствие подобного источника в информационном репертуаре участников провластных митингов в данной ситуации можно рассматривать как лишение значимого культурного ресурса. Это подтверждается интервью, собранными НИИ митингов 23 февраля в Лужниках на митинге в поддержку В. Путина, когда респонденты успешно воспроизводили значения событий, навязанные такими изданиями, как газеты «Комсомольская правда» и «Известия», а также репортажами «Первого» и «Второго» каналов. Так, отвечая на вопрос: «Как Вы думаете, какие люди выходят на Болотную, Сахарова?», один из респондентов подчеркивает собственное «отличие», прибегая к противопоставлению «мы»/«они»:

Это не те люди уже, понимаете. Они – те люди – уже наворовались, и они толкают, подымают все это, всю молодежь… Это не тот вкус. Сейчас у молодежи не тот вкус. Они там подкупают, пятое–десятое, это все делают – не то! Это не то! (23.02.2012, Москва, мужчина, Лужники, образование среднее, рабочий одной из муниципальных компаний).

Вместе с тем стоит отметить, что осмысление текущих представлений об участниках российских митингов исключительно как результата работы СМИ, искажающих происходящее на акциях декабря 2011-го – июня 2012 годов, было бы аналитической ошибкой. Факты отражения оппозиционных митингов на «Первом», «Втором» каналах, в газетах «Известия» и «Комсомольская правда» в количественном отношении малозаметны на общем информационном фоне, а образы митингующих отражают предшествующие политические установки СМИ. Так, например, первичный контент-анализ недельной ленты новостей «Первого канала» в декабре 2011-го или феврале 2012 годов[8] показывает, что доля репортажей о протестных акциях и событиях, связанных с ними, не превышает одной десятой (по отношению к общему информационному объему).

Эти представления являются прежде всего следствием многолетнего и непрерывного политического конструирования образа «внешней угрозы»[9]. И если в материалах официальных СМИ «агрессивными» и «подчиненными воле лидеров», «глупцами» ранее оказывались практически любые протестующие (в странах Европы или Востока)[10], то в декабре 2011-го – июне 2012 годов подобным образом стали говорить об участниках митингов на «Сахарова – Болотной». Для описания проправительственных акций «Поклонной» был введен иной визуальный образ – консолидированной массы счастливых работников, одновременно поддерживающих и защищающих «стабильную» власть. Рецепция этих образов может быть вполне адекватной замыслу их создателей. Например, в одном из интервью женщина, не участвующая в протестных акциях, указывает на особую «угрозу» толпы, транслируя опыт, усвоенный телевизионным «большинством» и навязанный бесчисленными свидетельствами различных «катастроф» путинского периода:

Могут и бомбы, как обычно у нас любят, подсыпать. То есть большое скопление народу, это если вдруг паника какая-то, вдруг что-то, это сразу давка, сразу паника. Соответственно, это еще и самосохранение себя. Если бы это, на самом деле, могли еще контролировать как-то, но это же неконтролируемо! Это же толпа людей, она идет – и все. Ты ничего не сможешь сделать. Это бесполезно (06.03.2012, Москва, женщина, 32 года, образование среднее специальное, продавец в магазине, интервью записано в одном из торговых центров).

Создание оппозиции «народных» и «проплаченных Западом» митингов осуществляется также посредством наделения акций в поддержку действующей власти особой символической нагрузкой, рассматриваемой в качестве обязательного условия конструирования «силы», противостоящей «белым лентам» и «креативным плакатам Болотной».

Присвоение провластным движением так называемых «русских народных» объектов-символов (георгиевские ленты, блины, русские платки, гармонь, медведь и т.п.) в контексте призывов к «защите Родины», «единству русского народа» и тому подобному свидетельствует об отсылающей к опыту военных кампаний сознательной активизации усвоенных мифологий национальной идентичности.

Визуальный ряд

Каковы механизмы, конституирующие представление о «других» митингах и их участниках? Какими средствами в репортажах государственных СМИ происходит конструирование образа «митингующего с Болотной», и какими атрибутами наделяется этот образ? Взятые по отдельности, интервью, собранные НИИ митингов, не позволяют ответить на эти вопросы. С целью выяснить «мотивы» тех или иных утверждений респондентов были проанализированы материалы различных СМИ: «либеральных» изданий (таких как «Большой город», телеканал «Дождь», «Новая газета», «Slon») и «официальных» («Комсомольская правда», «Известия», «Первый канал» и телеканал «Россия»). Причем изначально основным объектом нашего анализа были не тексты репортажей, а сопровождающий их визуальный ряд и фотоподборки, представляющие информацию о той или иной акции. Иначе говоря, в отличие от исследований базовых дискурсивных механизмов – практик воспроизводства в СМИ речевых формул, – анализ был сосредоточен прежде всего на процедурах выбора визуального ряда в различных изданиях. Напомним, что изображения (или любые визуальные свидетельства), по замечанию Барта, в сравнении с дискурсивными конструкциями обнаруживают бóльшую императивность: «Они навязывают значение целиком и сразу, в отличие от письма, не дробя его на составные части» (Барт 1994: 76–78).

Фотоописания митингов на Болотной, Сахарова и других оппозиционных акций в либеральных изданиях состоят из совокупности визуальных подтверждений так называемых «креативных» практик: яркие плакаты, костюмы, надписи на одежде и т.д. Эти описания также «исключают» некоторые группы: например, достаточно трудно найти портрет человека или группы людей, по визуальным признакам не относящихся к категории «обеспеченных» (в подборках много фотографий женщин в шубах, молодых людей с айфонами, айпадами, модными шарфами и проч.). Иначе говоря, группы менее «успешных» и/или менее «креативных» зачастую лишаются визуального представления в текстах репортажей «независимых» изданий.

В новостных лентах «Известий» и «Комсомольской правды» обычно не подчеркивается особая «креативность» Болотной, Сахарова или «не-креативность» сторонников избранного президента. Практически исключая иллюстрации оригинальных плакатов и костюмов (как и любые свидетельства коллективности и групповой солидарности), эти и подобные им СМИ в основу своих репортажей кладут отдельные портретные фотографии политических «звезд», «вождей», лидеров: Рыжкова, Немцова, Навального, Удальцова, Собчак и пр.

В освещении пропутинских мероприятий, напротив, акцент ставится на репрезентации «самодельных плакатов» (хотя, исходя из данных прямого наблюдения, подобные плакаты практически незаметны в реальных пространствах «путинга») и счастливых групповых портретов.

Смысл тех «креативных», условно оппозиционных плакатов с митингов «За честные выборы», которые все же оказываются в подборке официальных СМИ, как правило, искажается. Они используются для формирования представления о протестующих как о неких «бездельниках» и/или «клоунах»[11].

Свидетельства «Первого канала» об акции 6 мая наполнены визуальными описаниями Удальцова, Навального (с небольшими вкраплениями «лиц» протеста: кошка на плече, хромой ребенок, пожилой мужчина в платке, курящий трубку), а акции «Народного фронта» на Поклонной горе – циклическими видео множества людей, сопровождающимися закадровым голосом: «Сюда пришли люди разных специальностей – преподаватели, предприниматели, люди рабочих профессий, которые, став депутатами по линии «Народного фронта», смогут отстаивать свои взгляды, проекты»[12]. На фотографиях в «Комсомольской правде» – «пострадавшие бойцы ОМОНА, принявшие на себя выброс агрессии»; в тех публикациях, где иллюстрации отсутствуют, следующий текст: «…асфальтометатели, опрокидыватели дворников, способные выплеснуть свою ненависть на тех, кто не имеет права отвечать, те, для кого чужая жизнь – копейка, беззащитные молодые дураки, подчиненные воле материально обеспеченных и защищенных известностью личностей» (Гришин 2012б).

Очевидным образом конечная, то есть доступная зрителю совокупность изображений в репортажах СМИ не является результатом некоего спонтанного или произвольного выбора. Множество «удачных» кадров оказываются структурированными в соответствии с актуальной политической задачей. Подобно тому, как в периоды военных конфликтов в XIX веке правительство использовало гравюры для кристаллизации соответствующей национальной идентичности и фигуры воображаемого «врага» (Norris 2006), в XXI веке видео- и фоторепортажи «Первого канала», канала «Россия», газет «Комсомольская правда», «Известия» и других изданий наполняют содержанием оппозицию «мы/они». Упорядоченные фотографии и видеофрагменты, наряду с речевыми произведениями, выступают необходимым исходным материалом для мифологизаций.

В условиях медиатизации общественного пространства борьба на политическом поле ведется преимущественно при помощи конкретных образов. Результаты нашего исследования, коротко изложенные в этой заметке, позволяют прояснить, каким образом в материалах различных СМИ происходит конструирование представлений о социальных различиях митингующих («народ» versus «креативный класс» или «офисный планктон»), а также о внутренней структуре «оппозиционных» акций, которая рассматривается как иерархично выстроенная модель с обязательной зависимостью от внешнего лидера.