Sonja Luehrmann. Secularism Soviet Style: Teaching Atheism and Religion in a Volga Republic. Bloomington: Indiana University Press, 2011. 292 pp. ISBN: 978-0-253-22355-5.

Кристина Ковальская

Kristina Kovalskaya. Address for correspondence: EPHE, 4-14, rue Ferrus, 75014, Paris, France. kristina.kovalskaya@gmail.com.

В первой половине 2000-х годов в социологический анализ религиозного бума постсоветской России вошло понятие десекуляризации, под которым подразумевалось усиление роли религиозных организаций (в первую очередь Русской православной церкви) в политическом пространстве на фоне роста количества верующих с начала 1990-х годов (Karpov 2010). При этом советский период имплицитно противопоставлялся современному и воспринимался как секулярный. Антрополог религии Соня Люрман также прибегает к этой оппозиции в одной из своих статей (Luehrmann 2005). Однако ее последняя книга «Секуляризм в советском стиле: преподавание атеизма и религии в одной приволжской республике» является исследованием о преемственности советского и постсоветского периодов в сфере атеизма и религии и тем самым ставит под сомнение применимость понятия десекуляризации к настоящему времени. Структурное сходство между советской «светскостью» и постсоветской религиозностью все чаще отмечается социологами и антропологами (Agadjanian 2012). Некоторые из них прямо сопоставляют влияние Русской православной церкви в политической жизни в России с идеологическим вмешательством советской администрации в религию (Rousselet 2013).

Цель исследования Сони Люрман – сравнить методы продвижения атеистических и религиозных идей в советский и постсоветский периоды соответственно. Хотя преподавание религии по своему содержанию прямо противоположно атеистической пропаганде, по мнению автора, между ними существует сходство в том, что касается аудитории и используемых методов работы.

Книга начинается обширным введением, в котором автор описывает исторический и современный контекст, обосновывает географические рамки исследования. В поликонфессиональной республике Марий Эл пересекаются православие, несколько протестанских течений и «Чимарий йӱла» – марийская традиционная религия (синтез неоязычества с православным христианством). Вместе с этим автор ставит под сомнение секулярность советского периода, поскольку советская реальность основана на ритуале, что сближает ее с религиозными сообществами. Однако Соня Люрман отказывается от интерпретации этого сходства как простого замещения религиозного на светское. Взамен она предлагает использовать веберовский термин «избирательное сродство» (elective affinity), который характеризует сближение между двумя сферами, сохраняющими свою независимость и полноценность. Таким образом, согласно идее Люрман, атеизм и религия соприкасаются, но никак не являются взаимозаменяемыми.

Первая часть, «Сходства», повествует о процессе секуляризации региона в советский период. Поскольку одним из важнейших компонентов коммунистического образования являлось атеистическое воспитание, Люрман сначала анализирует формирование профессиональной сети советских педагогов, которые использовали в своей работе элементы научного атеизма. Затем она показывает, что современные религиозные лидеры, которые в прошлом участвовали в атеистической пропаганде, неодинаково оценивают этот опыт: православные священники критически относятся к нему, в то время как протестанты и неоязычники эксплицитно выражают его методологическую ценность.

Вторая часть, «Обещания», анализирует сходства между атеистическими лекциями и постсоветскими проповедями, уделяя особое внимание преемственности между педагогами и религиозными лидерами, которая лежит в основе формирования профессиональных сетей. Впрочем, между методами позднесоветской пропаганды и преподаванием религии наблюдаются и противоречия, которые рассматриваются в третьей части книги («Изломы»). Это относится, в частности, к трактовке абстрактных понятий (таких как «дух», «душа», «духовность»). Различия в этом случае наблюдаются не только между советскими и религиозными педагогами, но также и между православными и местными протестантами харизматического толка – христианами веры евангельской. Последняя часть книги («Ритмы») обобщает исследованиe дидактических практик на примере биографий людей, которые имели отношение и к атеистической пропаганде, и к религиозной деятельности.

Стиль книги – это одновременно и ее достоинство, и ее недостаток. Текст и заголовки метафоричны, что придает образность и оригинальность, но не всегда четко отражают содержание глав. Метафоричность накладывает отпечаток и на логику изложения, которая строится скорее на ассоциативном, чем на хронологическом или тематическом принципе. Например, одна из глав начинается подробным пересказом сна священника и его интерпретацией. Подобные «примеры» нередко уводят читателя в сторону от научного анализа.

Методология опирается на подробный качественный анализ относительно немногочисленных источников (интервью, документов из местных архивов и антропологических наблюдений) и на ограниченное использование количественных методов. Текст насыщен теоретическими обобщениями и параллелями из работ европейских философов. Однако ссылки объединены в эклектичный список литературы, в котором аналитические статьи соседствуют с источниками – советскими руководствами по атеизму и трудами православных теологов.

В результате выводы автора вызывают множество вопросов. Так, участие тех или иных педагогов в атеистической пропаганде оказывается допущением, сделанным на основании их принадлежности к «кругам», которые занимались продвижением атеистических идей. Наблюдается также определенная асимметрия в анализе различных религий. Когда же автор описывает сходства между пропагандой атеизма и преподаванием религии, возникает сомнение в том, что их общие методы изначально были выработаны советской антирелигиозной пропагандой. Не являются ли эти методы универсальным способом продвижения какой-либо идеи через дидактику? Возможно, ясность могло бы внести большее внимание автора к участию государства в продвижении как атеизма, так и религии, и к связи образования с политическими процессами в постсоветской России.

Вместе с тем, книга Сони Люрман выдвигает на первый план сходства между советским и постсоветским периодом в отношении светскости и религии. В этом состоит главный вклад автора в осмысление процессов в современной России в целом, несмотря на то что книга основана на полевой работе только в одном регионе. С помощью детальной проработки биографий и анализа профессиональных сетей исследование Люрман отлично иллюстрирует на микроукровне глобальные процессы, происходящие в религиозной жизни России.